Пустой звук невидимого прошлого.

Шкура в шрамах и седине, матёрый зверь, как монолит сидит в тени,
Он как ветер, свободный и до поры спокойный, взгляд волевой.
Сейчас фигура полуволка, лесного короля, и стая рядом бродит по полям.
Вожак задумчиво буравит даль, а память  издевательски всё шепчет - забывай...

Картинки прошлого приладились ко снам, и к пульсу тяжесть грусти,
Бушует память, иногда нет меры буйству, ее как снег стряхнуть бы.
Моменты прошлого остались далеко во мраке, их зачеркнули, словно спрятали помарки.
Был дом, еды всегда в достатке, еще щенком в ней ковырялся пухлой лапкой,
Ах как же сладко, было сытым завалиться на траву и спать, пока не позовут.

Двор, где колесил как угорелый, стал засадой, тут ранним утром был в мешок посажен,
Недели в темноте, а после в клетку через силу заключённым, и морда с кровью запечённой
Характер голос дал и показал клыки, а человек с дубиной быстро всё решил.
И сильно всё болело, дрожал от злобы, озноб от ярости и жажды крови...

Тут нет привычного двора, есть только клетка, в ней скелет, и еле дышит жизни блеск.
Его ломали, и постоянно били, но зверь не человек, запомнит всё и это не обида.
Следы побоев не от боёв, он должен стать покладистым, не показывать зубов.
Продать собаку легче, когда она в подчинении, а тут волчара в генах и это без сомнения...
Его продали чудом, чуждо было из тюрьмы в упряжку после дороги долгой в тряске.

Окрепший рвал поводья, и весь заряженный здоровьем стал грозным как здешние морозы.
Тянулись сани, и весело искрился снег, здесь только лес, собачий лай и человек.
А по ночам, как возле судна косяки дельфинов, плывет волна волков, седая стая;
И на привале снег растаял, псы в кучу и дрожат синхронно, одни от страха лают.
А наш герой один и дышит ровно, его порода ближе к лесу и свободе, а не в поводьях.

От воя по ночам всплывало множество сюжетов, пока глаза из леса жадно ждали жертву.
Зов из души, что раньше звуком был пустым, теперь стал громче и душит, мысли потушив.
Пустой звук невидимого прошлого был раньше запорошен бытом домашнего питомца,
Зов предков заявлял о лидерстве и рвался демоном наружу, он лидер, тут чужда дружба.

Луна меняла облик с каждым днем, и волк-собака рвался в лес или же в бой,
Он стал как одержимый, любитель потасовок, весь ранами располосованный.
И бледные как мел погонщики стояли, когда он начал выть, а псы опять дрожали.
И если бы не утро давнее, пахнущее скошенной травой, сменившееся мешковиною и тьмой,
Он бы не выл как демон под луной, тоскливо глядя в небо, слыша предков зов.

В итоге он сбежал, а может отпустили, чтобы спокойней были псы, скулящие плаксиво.
Пассивная собака никогда не сдружится с волками, одни под человеком, другие под богами.
Свой вой они пускают к звёздам, предкам память, как первобытные, кто не умеет лаять.
Звук, если слышно, пусть пустой, возможно, предков шёпот вскоре перейдет на ор,
Открой им сердце, будь собой!